— С вами я тоже согласен, — сказал Кондратьев.

СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКА

Женя и Шейла работали. Женя сидел за столом и читал «Философию скорости» Гардуэя. Стол был завален книгами, лентами микрокниг, альбомами, подшивками старых газет. На полу, среди разбросанных футляров от микрокниг, стоял переносной пульт связи с Информарием. Женя читал быстро, ерзал от нетерпения и часто делал пометки в блокноте. Шейла сидела в глубоком кресле, положив ногу на ногу, и читала Женину рукопись. В комнате было светло и почти тихо, в экране стереовизора вспыхивали цветные тени, едва слышно звучали нежнейшие такты старинной южноамериканской мелодии.

— Изумительная книга, — сказал Женя. — Я не могу ее читать медленно. Как он это сделал?

— Гардуэй? — рассеянно отозвалась Шейла. — Да, Гардуэй — это великий мастер.

— Как он этого добился? Я не понимаю, в чем секрет.

— Не знаю, дружок, — сказала Шейла, не отрываясь от рукописи. — И никто не знает. И он сам не знает.

— Поразительное чувство ритма мысли и ритма слова. Кто он такой? — Женя заглянул в предисловие. — Профессор структуральной лингвистики. А! Тогда понятно.

— Ничего тебе не понятно, — сказала Шейла. — Я тоже структуральный лингвист.

Женя поглядел на нее и снова углубился в чтение. За открытым окном сгущались сумерки. В темных кустах мелькали искорки светляков. Сонно перекликались поздние птицы.

Шейла собрала листы.

— Чудесные люди! — громко сказала она. — Смелые люди.

— Правда? — радостно вскричал Женя, повернувшись к ней.

— Неужели вы всё это перенесли? — Шейла смотрела на Женю широко раскрытыми глазами. — Всё перенесли и остались людьми. Не умерли от страха. Не сошли с ума от одиночества. Честное слово, Женька, иногда мне кажется, что ты действительно старше меня на сто лет.

— То-то, — сказал Женя.

Он поднялся, пересек комнату и сел у ног Шейлы. Шейла запустила пальцы в его рыжие волосы, и он прижался щекой к ее колену.

— Знаешь, когда было страшнее всего? — сказал он. — После второго эфирного моста. Когда Сережка поднял меня из амортизатора и я хотел пройти в рубку, а он не пустил меня.

— Ты об этом не писал, — сказала Шейла.

— В рубке оставались Фалин и Поллак, — сказал Женя. — Они погибли, — добавил он, помолчав.

Шейла молча гладила его по голове.

— Знаешь, — сказал он, — в известном смысле предки всегда богаче потомков. Богаче мечтой. Предки мечтают о том, что для потомков рутина. Ах, Шейла, какая это была мечта — достигнуть звезд! Мы все отдавали за эту мечту. А вы летаете к звездам, как мы летали к маме на летние каникулы. Бедные вы, бедные!

— Всякому времени своя мечта, — сказала Шейла. — Ваша мечта унесла человека к звездам, а наша мечта вернет его на Землю. Но это будет уже совсем другой человек.

— Не понимаю, — сказал Женя.

— Мы и сами этого еще как следует не понимаем. Ведь это мечта. Человек Всемогущий. Хозяин каждого атома во Вселенной. У природы слишком много законов. Мы их открываем и используем, и все они нам мешают. Закон природы нельзя преступить. Ему можно только следовать. И это очень скучно, если подумать. А вот Человек Всемогущий будет просто отменять законы, которые ему неугодны. Возьмет и отменит.

Женя сказал:

— В старое время таких людей называли волшебниками. И обитали они по преимуществу в сказках.

— Человек Всемогущий будет обитать во Вселенной. Как мы с тобой в этой комнате.

— Нет, — сказал Женя, — этого я не понимаю. Это как-то выше меня. Я, наверное, мыслю очень прозаически. Мне даже сказали вчера, что со мной скучно разговаривать. И я не обиделся. Я действительно еще не все понимаю.

— Это кто сказал, что ты скучный? — сердито спросила Шейла.

— Да там… Неважно. Я действительно был не в форме. Очень спешил домой.

Шейла взяла его за уши и посмотрела в глаза.

— Тот, кто тебе это сказал, — проговорила она, — неблагодарный осел. Ты должен был посмотреть на него сверху вниз и ответить: «Я проложил тебе дорогу к звездам, а мой отец проложил тебе дорогу ко всему, что ты сейчас имеешь».

Женя усмехнулся:

— Ну, это забывается. Неблагодарность потомков — обыкновенная вещь. Мой прадед, например, погиб под Ленинградом, а я даже не помню, как его звали.

— И очень плохо, — сказала Шейла.

— Шейлочка, Шейлочка, — легкомысленно сказал Женя, — потому потомки и забывчивы, что предки не обидчивы. Вот я, например, первый человек, который родился на Марсе. А кто об этом знает?

Он схватил ее в охапку и принялся целовать. В дверь постучали, и Женя недовольно сказал: «Ну вот!»

— Войдите! — крикнула Шейла.

Дверь приоткрылась, и голос соседа, инженера-ассенизатора Юры, спросил:

— Я здорово вам помешал?

— Входите, входите, Юра, — сказала Шейла.

— Эх, мешать так мешать, — произнес Юра и вошел. — А ну, пошли в сад, — потребовал он.

— Чего мы не видели в саду? — удивился Женя. — Давайте лучше смотреть стереовизор.

— Стереовизор у меня у самого есть, — сказал Юра. — Пойдемте, Женя, расскажете нам с Шейлой что-нибудь про Луи Пастера.

— Какую сливн<у>ю станцию вы обслуживаете? — осведомился Женя.

— Сливную станцию? Что это такое?

— Обыкновенная сливная станция. Свозят туда всякое… мусор, помои… А она перерабатывает и, стало быть, сливает. В канализацию.

— А! — радостно воскликнул инженер-ассенизатор. — Как же, вспомнил. Сливные башни. Но на Планете давно же нет сливных башен, Женя!

— А я родился через полтора века после Пастера, — сказал Женя.

— Ну, тогда расскажите про доктора Моргенау.

— Доктор Моргенау, насколько я знаю, родился через год после старта «Таймыра», — устало возразил Женя.

— Одним словом, пойдемте в сад. Шейла, берите его.

Они вышли в сад и уселись на скамейке под яблоней. Было совсем темно, деревья в саду казались черными. Шейла зябко поежилась, и Женя сбегал в дом за курткой. Некоторое время все молчали. Потом с ветки сорвалось большое яблоко и с глухим стуком ударилось о землю.

— Яблоки еще падают, — сказал Женя. — А Ньютонов что-то не видно.

— Ты имеешь в виду ученых-полилогов? [2]  — серьезно спросила Шейла.

— Д-да, — сказал Женя, который всего-навсего хотел сострить.

— Во-первых, мы все сейчас полилоги, — с неожиданным раздражением сказал Юра. — С вашей допотопной точки зрения, конечно. Потому что нет биолога, который не знал бы математики и физики, а такой лингвист, как Шейла, например, сразу пропал бы без психофизики и теории исторических последовательностей. Но я-то знаю, что вы хотите сказать! Нет, видите ли, Ньютонов! Энциклопедический ум ему подавай! Узко, видите ли, работаете! Шейла — всего только лингвист, я — всего только ассенизатор, а Окада — всего-навсего океанолог! Почему, видите ли, не все сразу, в одном лице?..

— Караул! — закричал Женя. — Я никого не хотел обидеть! Я просто пошутил!

— …А вы знаете, Женечка, что такое современная так называемая узкая проблема? Всю жизнь ее жуешь, и конца не видно. Это же клубок самых неожиданных задач. Да возьмем хоть то же яблоко. Почему упало именно это яблоко? Почему именно в данный момент? Механика соприкосновения яблока с землей. Процесс передачи импульса. Условия обращенного падения. Квантовая картина падения. Наконец, как, пропади оно пропадом, извлечь пользу из этого падения…

— Это-то просто, — примирительно сказал Женя. Он нагнулся, пошарил на земле и поднял яблоко. — Я его съем.

— Еще неизвестно, будет ли это максимальная польза, — язвительно сказал Юра.

— Тогда съем я, — сказала Шейла и отобрала яблоко у Жени.

— Кстати, о пользе, — сердито сказал Женя. — Вы, Юра, очень любите рассуждать о пользе. Между тем вокруг бегают невообразимо сложные кибердворники, киберсадовники, киберпоедатели-мух-и-гусениц, киберсоорудители-бутербродов-с-ветчиной-и-сыром. Ведь это же дико. Это даже не стрельба из пушек по воробьям, как говорили в наше время. Это создание однокомнатных индивидуальных квартир для муравьев. Это же сибаритство чистейшей воды!